«Хоть и война, но новый год-то никто не отменял»
Как люди под обстрелами, беженцы и военные встретили третий год войны
Жители Украины и «новых российских территорий» встретили первые минуты 2024 года под обстрелами. Украинцы, бежавшие от войны в российские города, провели предпраздничные дни, пытаясь получить гумпомощью хотя бы конфеты в подарок детям. Российские военные отметили праздник «хохлятским пепси», поддельной водкой и артиллерийскими залпами. «Вёрстка» узнала, как встретили новый год те, кто пострадал от войны, и те, кто её ведёт.
Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал
«Обстановка нормальная, только последние пару недель громко»
Натальяi — мать троих детей, она родом из города Сватово в Луганской области, которую российские власти считают территорией России. В первые часы 2024 года нового года Сватово, как и другие населённые пункты Донбасса, тоже подвергся масштабному обстрелу. Администрация утверждает, что удары наносили Вооружённые силы Украины.
«Там очень близко линия фронта, 20 километров. С одной стороны — Кременное направление, с другой стороны — Купянское. С одной стороны летит, с другой стороны летит, и днём, и ночью, не прекращается ничего», — рассказывает «Вёрстке» Наталья. В Сватово у неё остаются родители, наотрез отказавшиеся уезжать — в том числе потому что в городке похоронен их сын, брат Натальи. Новогоднюю ночь пенсионеры провели в подвале.
«С родными созваниваемся обязательно, но не всегда есть связь. Когда острая обстановка, отключают связь на три, на пять дней. Интернета там нет почти два года», — рассказывает женщина.
Взрывы и воздушная тревога давно стали почти привычным фоном жизни сватовцев — так что даже в условиях войны они пытались устроить на Новый год праздник. «Продукты для праздничного стола в принципе там есть, магазины есть. Но, честно говоря, цены там теперь выше в два раза. Не так много можно себе позволить на пенсию в десять тысяч. Там же 80% города эвакуировались — остались в основном старики, инвалиды, ну и службы типа МЧС, медиков. С работой сложно. Плюс много чего разбито, разрушено», — рассказывает Наталья.
О росте цен на еду под новый год рассказывает и житель Мариуполя Фёдор. В родной город он с родителями вернулся из России в августе 2023 года; до этого с начала войны семья жила в пункте временного размещения беженцев в Таганроге, потом снимала квартиру в Костроме.
Обстановку в Мариуполе накануне праздников Фёдор назвал «нормальной» и «позволяющей отметить Новый год». «Вот только последние пару недель было довольно громко», — тут же добавил молодой человек.
Фёдор работает приёмщиком и заведующим складом в продуктовом магазине: «С продуктами нормально, но цены высокие — выросли где-то в полтора раза после начала войны. Электричество, вода есть. Пару раз в этом месяце был обрыв проводов из-за обледенения; не было пару дней света и интернета».
Новый год Фёдор отмечал с родителями. Сейчас семья снимает квартиру, пока основное жильё на ремонте: «Дом сгорел от попадания осколка. Девятиэтажка, исчезли три из четырёх подъездов».
«Все дети выходят с подарками, а я просто говорю дочке: «Ну всё, пойдём»»
Наталья из Сватово эвакуировалась с детьми в Россию ещё во второй половине 2022 года. «Если бы сегодня вдруг всё закончилось, то мы бы завтра поехали домой. Очень тоскуем», — говорит женщина.
Семья живёт в пункте временного размещения (ПВР) в одном из регионов центральной России (мы не называем его по просьбе волонтёров, помогающих беженцам, — из-за случаев преследования и ради безопасности подопечных они стараются не афишировать свою деятельность). Под ПВР там отвели несколько гостиниц в областном центре и мотель для дальнобойщиков на трассе за чертой города. ПВР не приспособлены для того, чтобы люди жили в них долго; например, там нет кухонь. Семьям с детьми волонтёры помогают купить мультиварки.
«Будущего здесь мы не видим. Мы понимаем, что рано или поздно нам могут сказать выезжать из ПВР. Взамен наших домов, которые полуразбитые, ничего государство нам не предлагает. И, думаю, не предложит», — говорит Наталья.
Новогоднего праздника в ПВР не организовывали: «Единственное — я сама лично связалась с заведующей соцслужбы и спросила, возможно ли нам на Новый год хотя бы меню какое-то. Они опросили жителей, кто бы чего хотел, привезли 31 декабря на ужин салаты, отбивные. В прошлом 2023 году власти нас поздравляли. Сейчас такой активности уже нет. Кто мы, что мы — уже никто особо и не помнит».
В итоге праздник для беженцев устраивали волонтёры — причём часть из них покинули Россию, опасаясь преследования или мобилизации; так что координировать процесс пришлось из-за рубежа. «Они выделили две категории жителей ПВР: это дети, одинокие дедушки и бабушки. Организовали, чтобы к ним зашёл Дед Мороз в комнаты, поздравил. Мы 29 декабря своими силами сделали небольшой праздник для детей, разные конкурсы», — рассказывает Наталья.
Сейчас женщина бьётся за возможность получать льготы и выплаты, положенные в России многодетным семьям. Но пока беженке с тремя детьми сложно получить даже новогодние наборы сладостей от администрации города.
«Я не могу здесь пользоваться правами многодетной семьи. Кружки, садик, питание в школе — всё это приходится оплачивать. Я показывала чиновникам удостоверение многодетной матери, выданное в ЛНР, — они посмотрели и сказали: „Мы такое не принимаем“». Наталья обращалась по этому поводу и к детскому омбудсмену Марии Львовой-Беловой, посылала вопрос на прямую линию Владимира Путина.
«Заведующая соцслужбой говорит: „У нас для многодетных выдают подарки, кульки конфет. Вы же являетесь многодетной семьей — возьмите свидетельства о рождении и получите детям подарки“. Мы с ещё одной семьей из Мариуполя приехали в центр выплат, постояли там час. Они сказали, что нас нет в списках, — рассказывает беженка. — Разбирались-разбирались, в министерство звонили по поводу нас. И в итоге сказали: „Извините, но это вы по ЛНР многодетные. У вас удостоверение, которое мы не можем принять; вам нужно оформить удостоверение российского образца“. Я спрашиваю: „Вообще-то мы от бомбёжек эвакуировались. Вы что, предлагаете мне в Сватово возвращаться и регистрироваться там по-новому?“»
«Мы были с дочкой двух с половиной лет. Представляете, все дети выходят с подарками, а мы просидели час в очереди — и в итоге я ей говорю: „Ну всё, пойдём“. Она же всё поняла, что ей не дали. Это издевательство просто над детьми, над моральным состоянием родителей», — продолжает Наталья.
Зато волонтёры привезли детям подарки, которым те действительно обрадовались, рассказывает Наталья. Для совсем маленьких детей закупили развивающие игрушки, для детей постарше — наушники, караоке-микрофоны или тюбинги, чтобы кататься — прямо рядом с гостиницей есть удобная горка.
Деньги на подарки собирали в соцсетях, затем закупали их по списку, согласованному с родителями, рассказала «Вёрстке» одна из активисток, координирующих помощь беженцам этого ПВР: «В списке было 30 детей. Самому маленькому было семь месяцев, и для него мы хотели купить игрушку-зайку, которая рассказывает сказки». Но через несколько дней волонтёрам сообщили, что ребенка забрали в дом малютки. «Забрали малыша, потому что маме некогда было смотреть за ним. Пила и пила. В последнее время уже начала настойки пить из аптеки. Мужа её из ПВР уже выселили месяц назад. Они тут бились, дрались, милиция была. Наверное, будут лишать родительских прав», — написала тогда волонтёрке одна из жительниц ПВР.
Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал
«С сокамерницей приготовили селёдку под шубой»
В российских СИЗО и колониях могут содержаться тысячи украинских гражданских лиц, обвиняемых в подготовке диверсий или терактов, следует из данных «Русской службы Би-би-си». Среди них — парикмахер из Донецка Валентина Тагирова. Женщина была задержана в Самаре, куда переехала вскоре после начала войны; ФСБ считает, что она «по просьбе СБУ» купила ацетон, чтобы подготовить взрыв. В самарском СИЗО она находится с апреля прошлого года. Её 11-летнюю дочь забрали сотрудники российских органов опеки.
В письме корреспонденту «Вёрстки» Тагирова рассказала, как отметила Новый год в СИЗО Самары. «31 декабря в СИЗО было обычное питание, а вот 1 января — праздничный завтрак, обед и ужин. На завтрак была рисовая молочная каша, на обед — суп с фрикадельками, запеканка (мясо, картошка) и селёдка под шубой, а на ужин была гречка с котлетой и солёным огурцом», — описала заключённая новогоднее меню.
«На Новый год отбой был в 1:30, а не в 22:00, как обычно. Мы с сокамерницей приготовили селёдку под шубой, торт. Купили в магазине бисквитные коржи, у нас была сметана и сухофрукты — финики и чернослив; перемешали сметану с финиками и промазали коржи, второй слой — с черносливом, сверху украсили грецкими орехами. Очень вкусный тортик получился. И икра красная была у сокамерницы — всё, как положено на новый год», — рассказала Тагирова.
«Записали на бумаге желания, сожгли и выпили с соком. Слушали концерты, танцевали, пели. А третья сокамерница легла спать в 10, мы вдвоём встречали Новый год. Было весело, но, конечно, очень хочется домой к дочке. Я даже не знаю, где она и как она встретила Новый год», — говорится в письме заключённой.
«Условия здесь не очень подходят, чтобы радоваться»
Непривычно встречали Новый год и те, кто уехал из России. Так, юристка Анна Каретникова была одной из самых известных российских правозащитниц, работающих с заключёнными; в последние несколько лет она работала в системе ФСИН. А после начала войны она стала одной из самых известных российских политических беженок. В августе 2023 года власти Франции официально присвоили ей соответствующий статус, рассказала она «Вёрстке».
В московском управлении ФСИН Каретникова занимала должность ведущего аналитика. Она покинула Россию с 24-летним сыном в январе 2023 года. Тогда сослуживцы и сотрудники управления собственной безопасности ФСИН, по её словам, дали ей понять, что у неё могут быть «большие неприятности». Каретникова всегда активно вела соцсети, где рассказывала о проблемах тюремной системы, и открыто высказывалась против войны.
Во Франции Каретникова начала процедуру получения убежища. Власти «распределили» её с сыном в городок Ревин на границе с Бельгией. Хотя мать и сын уже несколько месяцев обладают статусом беженцев, все необходимые документы им ещё не выдали — и до окончания бюрократических процедур семья обязана оставаться в Ревине, в специальном убежище.
Сейчас правозащитница продолжает жить в одной комнате с сыном в этом «доме для бездомных». Он расположен на высоком холме, семью поселили на пятом этаже. Из-за проблем со здоровьем Каретниковой тяжело подниматься и спускаться на холм и на пятый этаж в свою комнату, что подтвердило заключение французских врачей. Но, несмотря на медицинские документы, соцслужба отказалась переводить семью в более удобно расположенное жильё — или даже в одну из пустующих комнат несколькими этажами ниже.
«Я практически не выхожу из комнаты», — говорит теперь Каретникова. Исключение — дни, когда в здании травят тараканов: тогда жильцов на целый день выгоняют на улицу.
«В соседних комнатах живут три семьи: семья из Армении, пара из Конго и девушка из Бангладеш. У нас одна кухня, один душ, один туалет», — продолжает она описывать бытовые условия. В своём фейсбуке Каретникова довольно часто сравнивает своё нынешнее положение с положением российских заключённых — в том числе из-за собственного бесправия перед административными сотрудниками.
«Условия там не очень подходят для того, чтобы радоваться», — говорит Каретникова в ответ на вопрос о праздновании Нового года.
На рождественские каникулы они с сыном попросили директора убежища о возможности покинуть Ревин и погостить в Страсбурге. И эту возможность пришлось выбивать со скандалом: директор на повышенных тонах отказалась отпускать семью, ссылаясь на то, что Каретникова с сыном могут пропустить какую-нибудь важную процедуру. «Вот как на нас сегодня кричала эта дама, афрофранцуженка, так на меня генерал не орал и полицейские не орали. Я даже вообще не помню, кто бы на меня за всю жизнь так орал», — писала Каретникова.
«Она постоянно спрашивала, где наша социальная солидарность: ведь мы по милости властей занимаем комнату, которую могли бы занимать другие беженцы, в более тяжелом положении», — добавляет она в разговоре с «Вёрсткой». В итоге после бесед ещё с рядом госслужащих семью всё-таки отпустили из Ревина — при этом обязав вернуться в дом на холме до 4 января.
Новый год Каретникова и её сын смогли отпраздновать в Страсбурге, в квартире, которую им уступила уехавшая на время праздников знакомая.
«Лампочки-хуямпочки, всё по фэншую»
Для российских военнослужащих на фронте Новый год — это «обычный рабочий день», рассказывал «Вёрстке» накануне праздников один из контрактников. «Мы планируем устроить салют из „Града“ и „Солнцепёка“. В прошлом году можно сказать, что отмечали — с хохлятским пепси и оливье в блиндаже. Без бухла и довольно скромно, но с атмосферой. А в этом году — вообще не будем. Не до этого. Все подустали конечно, но бодрость духа держим. Ебать хохлов будем и под куранты», — делился своими планами военнослужащий.
Новый год собеседник «Вёрстки» встретил на херсонском направлении. В первых числах января его настрой был уже не таким боевым: «Встретили на полусогнутых, хохлы ебашили, а мы в ответ крыли „Градом“. Спокойной ночи не сложилось. Всю ночь почти работали по позициям, да и на следующий день тоже. Никакого отмечания не было конечно, у нас все пацанами по окопам и блиндажам. Тут у нас вообще беда последние недели на нашем направлении. Но ничего, держимся. Заёбаны, но не сломлены».
Зато в других подразделениях — подальше от линии фронта — праздник отметили с размахом. «Хоть и война, но Новый год-то никто не отменял. Не в первый раз же, — говорит другой контрактник. — В полевом лагере нашем всё достойно — ель стоит живая. Лампочки-хуямпочки, всё по фэншую. И салатики, и закуска. От родных приехали два бобика с подарками — ну, в основном вещи и продукты. Мандаринов горы. Алкоголь, не без этого. Водка сивушная. Как-то вот так».
Обложка: Редакция Вёрстки
Поддержать «Вёрстку» можно из любой страны мира — это всё ещё безопасно и очень важно. Нам очень нужна ваша поддержка сейчас. Как нам помочь →